(The Evolution of Marriage)
[82:0.1] MARRIAGE — mating — grows out of bisexuality. Marriage is man’s reactional adjustment to such bisexuality, while the family life is the sum total resulting from all such evolutionary and adaptative adjustments. Marriage is enduring; it is not inherent in biologic evolution, but it is the basis of all social evolution and is therefore certain of continued existence in some form. Marriage has given mankind the home, and the home is the crowning glory of the whole long and arduous evolutionary struggle.
БРАК — половые отношения — следствие бисексуальности. Брак — это ответная реакция человека на бисексуальность, в то время как семейная жизнь есть совокупный результат всех подобных эволюционных и адаптационных приспособлений. Брак устойчив; он не присущ биологической эволюции, однако служит основой всей социальной эволюции и поэтому в той или иной форме обязательно продолжит свое существование. Брак дал человечеству семью, а семья — славный венец всей долгой и напряженной эволюционной борьбы.
[82:0.2] While religious, social, and educational institutions are all essential to the survival of cultural civilization, the family is the master civilizer. A child learns most of the essentials of life from his family and the neighbors.
Религиозные, социальные и образовательные институты существенны для сохранения культурной цивилизации, однако главный цивилизатор — это семья. Большую часть самого необходимого в жизни ребенок усваивает в своей семье и у соседей.
[82:0.3] The humans of olden times did not possess a very rich social civilization, but such as they had they faithfully and effectively passed on to the next generation. And you should recognize that most of these civilizations of the past continued to evolve with a bare minimum of other institutional influences because the home was effectively functioning. Today the human races possess a rich social and cultural heritage, and it should be wisely and effectively passed on to succeeding generations. The family as an educational institution must be maintained.
В древности в распоряжении людей не было особо богатой общественной цивилизации, однако та, которой они располагали, добросовестно и успешно передавалась новому поколению. И вы должны понимать, что большинство из цивилизаций прошлого развивались при минимальном влиянии со стороны других институтов именно по причине эффективности семьи. Сегодня человеческие расы обладают богатым социальным и культурным наследием, которое необходимо мудро и эффективно передавать следующим поколениям. Как воспитательный институт семья должна сохраняться.
1. ПОЛОВОЙ ИНСТИНКТ
[82:1.1] Notwithstanding the personality gulf between men and women, the sex urge is sufficient to insure their coming together for the reproduction of the species. This instinct operated effectively long before humans experienced much of what was later called love, devotion, and marital loyalty. Mating is an innate propensity, and marriage is its evolutionary social repercussion.
Несмотря на пропасть, разделяющую личность мужчины и личность женщины, полового влечения достаточно для того, чтобы обеспечивать их сближение для продолжения рода. Этот инстинкт эффективно действовал намного раньше, чем люди начали испытывать многое из того, что впоследствии стало называться любовью, преданностью и супружеской верностью. Половые отношения — это врожденная наклонность, а брак — их эволюционное социальное следствие.
[82:1.2] Sex interest and desire were not dominating passions in primitive peoples; they simply took them for granted. The entire reproductive experience was free from imaginative embellishment. The all-absorbing sex passion of the more highly civilized peoples is chiefly due to race mixtures, especially where the evolutionary nature has been stimulated by the associative imagination and beauty appreciation of the Nodites and Adamites. But this Andite inheritance was absorbed by the evolutionary races in such limited amounts as to fail to provide sufficient self-control for the animal passions thus quickened and aroused by the endowment of keener sex consciousness and stronger mating urges. Of the evolutionary races, the red man had the highest sex code.
У первобытных народов половое влечение и желание не были преобладающими страстями; они просто принимали их как должное. Весь репродуктивный опыт был лишен той соблазнительной прелести, которой наделяет воображение. Всепоглощающая сексуальная страсть более цивилизованных народов в основном объясняется расовыми смешениями, в особенности в тех случаях, когда эволюционная природа стимулировалась ассоциативным воображением и тонким восприятием красоты у нодитов и адамитов. Однако андитская наследственность была усвоена эволюционными расами в столь малых пропорциях, что не смогла обеспечить достаточного самоконтроля в отношении животных страстей, пробужденных и усиленных более острым сексуальным чувством и более сильным половым влечением. Из эволюционных рас наиболее развитой культурой половых отношений обладал красный человек.
[82:1.3] The regulation of sex in relation to marriage indicates:
Регулирование половых отношений в браке свидетельствует о следующем:
[82:1.4] 1. The relative progress of civilization. Civilization has increasingly demanded that sex be gratified in useful channels and in accordance with the mores.
1. Об относительном прогрессе цивилизации. На всем протяжении своего развития цивилизация все больше требовала, чтобы половое влечение оказывало благотворное влияние и соответствовало нравам.
[82:1.5] 2. The amount of Andite stock in any people. Among such groups sex has become expressive of both the highest and the lowest in both the physical and emotional natures.
2. О доле андитской наследственности в любом народе. В таких группах половое влечение стало выражением как высочайших, так и самых низменных качеств физической и чувственной природы человека.
[82:1.6] The Sangik races had normal animal passion, but they displayed little imagination or appreciation of the beauty and physical attractiveness of the opposite sex. What is called sex appeal is virtually absent even in present-day primitive races; these unmixed peoples have a definite mating instinct but insufficient sex attraction to create serious problems requiring social control.
Сангикские расы обладали нормальной животной страстью, однако у них было слабо развито воображение или осознание красоты и физической привлекательности противоположного пола. Так называемая сексуальная привлекательность практически отсутствует даже у современных примитивных рас; такие чистые в расовом отношении народы демонстрируют явный половой инстинкт, однако недостаточную сексуальную страсть для появления серьезных проблем, требующих общественного контроля.
[82:1.7] The mating instinct is one of the dominant physical driving forces of human beings; it is the one emotion which, in the guise of individual gratification, effectively tricks selfish man into putting race welfare and perpetuation high above individual ease and personal freedom from responsibility.
Половой инстинкт — одно из главных физиологических побуждений человека; это единственное чувство, которое под видом личного удовлетворения эффективно вынуждает эгоистичного человека ставить благополучие расы и продолжение рода значительно выше индивидуального комфорта и личной свободы от ответственности.
[82:1.8] As an institution, marriage, from its early beginnings down to modern times, pictures the social evolution of the biologic propensity for self-perpetuation. The perpetuation of the evolving human species is made certain by the presence of this racial mating impulse, an urge which is loosely called sex attraction. This great biologic urge becomes the impulse hub for all sorts of associated instincts, emotions, and usages — physical, intellectual, moral, and social.
Как институт, брак — от его возникновения в древности и до наших дней — отражает социальную эволюцию биологического стремления к самосохранению. Продолжение существования эволюционирующих человеческих видов гарантируется присутствием у рас полового импульса — побуждения, которое расплывчато именуется сексуальной привлекательностью. Такое великое биологическое побуждение становится центральным импульсом для всевозможных связанных с ним инстинктов, чувств и обычаев — физических, интеллектуальных, нравственных и социальных.
[82:1.9] With the savage, the food supply was the impelling motivation, but when civilization insures plentiful food, the sex urge many times becomes a dominant impulse and therefore ever stands in need of social regulation. In animals, instinctive periodicity checks the mating propensity, but since man is so largely a self-controlled being, sex desire is not altogether periodic; therefore does it become necessary for society to impose self-control upon the individual.
Побудительной мотивацией дикаря было пропитание, однако в условиях, когда цивилизация обеспечивает обилие пищи, половое влечение зачастую становится доминирующим импульсом и поэтому нуждается в общественном регулировании. Инстинктивная периодичность сдерживает стремление к совокуплению у животных, однако ввиду того, что человек в столь значительной степени — существо, контролирующее самого себя, то и половое желание у него не периодично; именно поэтому общество вынуждено заставлять индивидуума проявлять сдержанность.
[82:1.10] No human emotion or impulse, when unbridled and overindulged, can produce so much harm and sorrow as this powerful sex urge. Intelligent submission of this impulse to the regulations of society is the supreme test of the actuality of any civilization. Self-control, more and more self-control, is the ever-increasing demand of advancing mankind. Secrecy, insincerity, and hypocrisy may obscure sex problems, but they do not provide solutions, nor do they advance ethics.
Ни одно человеческое чувство или побуждение, став разнузданным и чрезмерным, не способно привести к таким же бедам и несчастьям, как это могучее половое влечение. Разумное подчинение данного импульса ограничениям общества — это высшее мерило подлинности любой цивилизации. Самообладание, большее и все большее самообладание — вот постоянно растущее требование прогрессирующего человечества. Скрытность, неискренность и лицемерие могут замаскировать сексуальные проблемы, однако не предлагают решений, как и не способствуют развитию этики.
2. ОГРАНИЧИТЕЛЬНЫЕ ТАБУ
[82:2.1] The story of the evolution of marriage is simply the history of sex control through the pressure of social, religious, and civil restrictions. Nature hardly recognizes individuals; it takes no cognizance of so-called morals; it is only and exclusively interested in the reproduction of the species. Nature compellingly insists on reproduction but indifferently leaves the consequential problems to be solved by society, thus creating an ever-present and major problem for evolutionary mankind. This social conflict consists in the unending war between basic instincts and evolving ethics.
Рассказ об эволюции брака — это просто история контроля полового влечения посредством общественных, религиозных и гражданских ограничений. Природа едва ли считается с индивидуумом; она не признает наличия так называемой морали; она заинтересована в одном только размножении видов. Природа неумолимо побуждает к репродукции, безучастно оставляя обществу решать порождаемые этим проблемы, что создает постоянные и значительные трудности для эволюционирующего человечества. Такое социальное противоречие заключается в непрекращающейся войне между основными инстинктами и прогрессирующей этикой.
[82:2.2] Among the early races there was little or no regulation of the relations of the sexes. Because of this sex license, no prostitution existed. Today, the Pygmies and other backward groups have no marriage institution; a study of these peoples reveals the simple mating customs followed by primitive races. But all ancient peoples should always be studied and judged in the light of the moral standards of the mores of their own times.
У древних рас не было никакого или почти никакого регулирования отношений между полами. Вследствие такой половой свободы отсутствовала проституция. Сегодня у пигмеев и других отсталых народов нет института брака; исследование таких народов показывает, что примитивные расы придерживаются простых обычаев соединения пар. Однако любой древний народ следует изучать и оценивать только в свете моральных норм, относящихся к нравам соответствующей эпохи.
[82:2.3] Free love, however, has never been in good standing above the scale of rank savagery. The moment societal groups began to form, marriage codes and marital restrictions began to develop. Mating has thus progressed through a multitude of transitions from a state of almost complete sex license to the twentieth-century standards of relatively complete sex restriction.
Тем не менее, свободная любовь допускалась только у примитивных дикарей. С началом формирования общественных групп, стали вырабатываться нормы семейной жизни и брачные ограничения. Так половые отношения прошли эволюционный путь от почти полной сексуальной вседозволенности до норм двадцатого века с их относительно строгими ограничениями половой жизни.
[82:2.4] In the earliest stages of tribal development the mores and restrictive taboos were very crude, but they did keep the sexes apart — this favored quiet, order, and industry — and the long evolution of marriage and the home had begun. The sex customs of dress, adornment, and religious practices had their origin in these early taboos which defined the range of sex liberties and thus eventually created concepts of vice, crime, and sin. But it was long the practice to suspend all sex regulations on high festival days, especially May Day.
На самых ранних стадиях племенного развития нравы и ограничительные табу, при всей своей примитивности, действительно держали мужчин и женщин порознь; это способствовало покою, порядку и трудолюбию — c этого и началась длительная эволюция брака и семьи. Соответствующая полу манера одеваться, стиль украшений и религиозные ритуалы берут свое начало в этих древних табу, которые устанавливали пределы сексуальных свобод и таким образом в итоге создали представления о пороке, преступлении и грехе. Однако в течение долгого времени существовал обычай отменять все половые ограничения в дни больших праздников, особенно в день майских игр.
[82:2.5] Women have always been subject to more restrictive taboos than men. The early mores granted the same degree of sex liberty to unmarried women as to men, but it has always been required of wives that they be faithful to their husbands. Primitive marriage did not much curtail man’s sex liberties, but it did render further sex license taboo to the wife. Married women have always borne some mark which set them apart as a class by themselves, such as hairdress, clothing, veil, seclusion, ornamentation, and rings.
Женщины всегда должны были подчиняться более строгим табу, чем мужчины. Древние нравы предоставляли незамужним женщинам такую же степень сексуальной свободы, что и мужчинам, однако от жен всегда требовали верности мужьям. Первобытный брак почти не ограничивал сексуальную свободу мужчины, зато усиливал табу на сексуальную свободу женщины. Замужние женщины всегда носили некоторый знак, выделявший их в отдельный класс — например, особую прическу, иную одежду, вуаль, украшения или кольца и держались обособленно.
3. ДРЕВНИЕ БРАЧНЫЕ УКЛАДЫ
[82:3.1] Marriage is the institutional response of the social organism to the ever-present biologic tension of man’s unremitting urge to reproduction — self-propagation. Mating is universally natural, and as society evolved from the simple to the complex, there was a corresponding evolution of the mating mores, the genesis of the marital institution. Wherever social evolution has progressed to the stage at which mores are generated, marriage will be found as an evolving institution.
Брак представляет собой институциональную реакцию социального организма на постоянно присутствующее биологическое напряжение, вызываемое неослабевающим побуждением человека к репродукции — самовоспроизведению. Половые отношения всегда естественны, и по мере развития общества от простого к сложному, происходила соответствующая эволюция нравов в сфере половых отношений — развивался институт брака. Везде, где социальная эволюция дошла до стадии формирования нравов, есть эволюционирующий институт брака.
[82:3.2] There always have been and always will be two distinct realms of marriage: the mores, the laws regulating the external aspects of mating, and the otherwise secret and personal relations of men and women. Always has the individual been rebellious against the sex regulations imposed by society; and this is the reason for this agelong sex problem: Self-maintenance is individual but is carried on by the group; self-perpetuation is social but is secured by individual impulse.
Всегда существовали и всегда будут существовать две явно выраженные сферы брака: нравы — законы, регулирующие внешние аспекты брачных отношений, — и интимные по своей природе, личные отношения мужчины и женщины. Индивидуум всегда восставал против половых ограничений, накладываемых обществом, и вот в чем заключается извечная проблема пола: самообеспечение индивидуально, однако оно осуществляется группой; продолжение рода социально, однако оно обеспечивается индивидуальным импульсом.
[82:3.3] The mores, when respected, have ample power to restrain and control the sex urge, as has been shown among all races. Marriage standards have always been a true indicator of the current power of the mores and the functional integrity of the civil government. But the early sex and mating mores were a mass of inconsistent and crude regulations. Parents, children, relatives, and society all had conflicting interests in the marriage regulations. But in spite of all this, those races which exalted and practiced marriage naturally evolved to higher levels and survived in increased numbers.
Нравы, если их уважают, достаточно сильны, чтобы сдерживать и контролировать половое влечение, что подтверждено всеми расами. Брачные нормы всегда служили истинным показателем могущества нравов и функциональной целостности гражданского правления. Однако ранние уклады, регулировавшие половые и брачные отношения, были нагромождением противоречивых и примитивных ограничений. Родители, дети, родственники и общество — у всех этих групп были конфликтующие между собой интересы при регулировании супружеских отношений. Несмотря на все это, те народы, которые придавали большое значение институту брака и внедряли его на практике, естественным образом поднялись на более высокие эволюционные уровни и увеличили численность своего населения.
[82:3.4] In primitive times marriage was the price of social standing; the possession of a wife was a badge of distinction. The savage looked upon his wedding day as marking his entrance upon responsibility and manhood. In one age, marriage has been looked upon as a social duty; in another, as a religious obligation; and in still another, as a political requirement to provide citizens for the state.
В древние времена брак был платой за общественное положение; наличие жены служило знаком отличия. Для дикаря день свадьбы означал вступление в пору ответственности и зрелости. В одну эпоху брак считался общественным долгом, в другую — религиозной обязанностью, в третью — политическим требованием обеспечения государства гражданами.
[82:3.5] Many early tribes required feats of stealing as a qualification for marriage; later peoples substituted for such raiding forays, athletic contests and competitive games. The winners in these contests were awarded the first prize — choice of the season’s brides. Among the head-hunters a youth might not marry until he possessed at least one head, although such skulls were sometimes purchasable. As the buying of wives declined, they were won by riddle contests, a practice that still survives among many groups of the black man.
Многие древние племена требовали дерзкого похищения чужого имущества для подтверждения готовности к супружеству; более поздние народы заменили такие грабительские набеги турнирами и игрищами. В качестве высшей награды победители таких состязаний получали право выбора лучшей невесты. По обычаю охотников за головами, юноша имел право жениться только после того, как добывал как минимум одну голову, хотя иногда череп можно было купить. С постепенным отмиранием обычая покупки жен их стали выигрывать в состязаниях на смекалку; такая практика до сих пор сохранилась во многих племенах черного человека.
[82:3.6] With advancing civilization, certain tribes put the severe marriage tests of male endurance in the hands of the women; they thus were able to favor the men of their choice. These marriage tests embraced skill in hunting, fighting, and ability to provide for a family. The groom was long required to enter the bride’s family for at least one year, there to live and labor and prove that he was worthy of the wife he sought.
С развитием цивилизации в некоторых племенах женщины стали устраивать суровые испытания мужской выносливости; так они могли отдать предпочтение тем мужчинам, на которых останавливали свой выбор. Супружеские испытания включали демонстрацию искусства охотника и бойца, а также способности обеспечивать семью. В течение долгого времени от жениха требовалось, чтобы на протяжении как минимум одного года он был членом семьи невесты; здесь он жил и трудился, доказывая, что достоин той, которую хотел взять в жены.
[82:3.7] The qualifications of a wife were the ability to perform hard work and to bear children. She was required to execute a certain piece of agricultural work within a given time. And if she had borne a child before marriage, she was all the more valuable; her fertility was thus assured.
От жены требовалось умение выполнять тяжелую работу и рожать детей. Она должна была справляться с определенным объемом сельскохозяйственной работы за отведенное время. А если ребенок появлялся до замужества, ценность жены возрастала еще больше, ибо тем самым она подтверждала свою способность к деторождению.
[82:3.8] The fact that ancient peoples regarded it as a disgrace, or even a sin, not to be married, explains the origin of child marriages; since one must be married, the earlier the better. It was also a general belief that unmarried persons could not enter spiritland, and this was a further incentive to child marriages even at birth and sometimes before birth, contingent upon sex. The ancients believed that even the dead must be married. The original matchmakers were employed to negotiate marriages for deceased individuals. One parent would arrange for these intermediaries to effect the marriage of a dead son with a dead daughter of another family.
Тот факт, что не состоять в браке считалось у древних народов позором и даже грехом, объясняет происхождение детских браков: раз уж человеку все равно суждено жить в супружестве, то чем раньше, тем лучше. Кроме того, бытовало поверье, что неженатые и незамужние не попадут в страну духов и это было еще одним доводом в пользу детских браков, заключавшихся даже при рождении, а иногда и до рождения, в зависимости от пола ребенка. Древние верили в то, что даже покойники должны состоять в браке. Для ведения переговоров о заключении брака между усопшими нанимались настоящие сваты. Кто-нибудь из родителей договаривался об участии таких посредников для заключения брака между умершим сыном и умершей дочерью из другой семьи.
[82:3.9] Among later peoples, puberty was the common age of marriage, but this has advanced in direct proportion to the progress of civilization. Early in social evolution peculiar and celibate orders of both men and women arose; they were started and maintained by individuals more or less lacking normal sex urge.
У более поздних народов брак обычно заключался с достижением половой зрелости, однако развитие этой тенденции было непосредственно связано с прогрессом цивилизации. Уже на ранних этапах социальной эволюции появились особые безбрачные категории как мужчин, так и женщин; они формировались и поддерживались индивидуумами, в той или иной мере лишенными нормального полового влечения.
[82:3.10] Many tribes allowed members of the ruling group to have sex relations with the bride just before she was to be given to her husband. Each of these men would give the girl a present, and this was the origin of the custom of giving wedding presents. Among some groups it was expected that a young woman would earn her dowry, which consisted of the presents received in reward for her sex service in the bride’s exhibition hall.
Многие племена позволяли членам правящего клана иметь половые отношения с невестой непосредственно перед тем, как ее отдавали мужу. Каждый из этих мужчин дарил девушке подарок; таково происхождение обычая дарить свадебные подарки. В некоторых группах девушка должна была заработать свое приданое, которое состояло из подарков, полученных в качестве вознаграждения за сексуальные услуги, предоставленные на смотринах невест.
[82:3.11] Some tribes married the young men to the widows and older women and then, when they were subsequently left widowers, would allow them to marry the young girls, thus insuring, as they expressed it, that both parents would not be fools, as they conceived would be the case if two youths were allowed to mate. Other tribes limited mating to similar age groups. It was the limitation of marriage to certain age groups that first gave origin to ideas of incest. (In India there are even now no age restrictions on marriage.)
Некоторые племена женили юношей на вдовах и старших женщинах, а впоследствии, когда те в свою очередь становились вдовцами, позволяли им брать в жены молодых девушек, объясняя это тем, что в таком случае оба родителя наверняка не окажутся невеждами — что, полагали они, могло бы случиться, если бы в половые отношения разрешали бы вступать двум молодым. Другие племена ограничивали брачные отношения сходной возрастной категорией. Именно ограничение брака определенными возрастными группами породило первые идеи инцеста. (В Индии до сих пор нет возрастных ограничений для брака.)
[82:3.12] Under certain mores widowhood was greatly to be feared, widows being either killed or allowed to commit suicide on their husbands’ graves, for they were supposed to go over into spiritland with their spouses. The surviving widow was almost invariably blamed for her husband’s death. Some tribes burned them alive. If a widow continued to live, her life was one of continuous mourning and unbearable social restriction since remarriage was generally disapproved.
При определенных нравах женщины смертельно боялись вдовства: вдову либо убивали, либо позволяли ей наложить на себя руки на могиле супруга, ибо считалось, что она должна войти в страну духов вместе со своим мужем. Оставшихся в живых вдов практически всегда обвиняли в смерти своих мужей. Некоторые племена сжигали их заживо. Если вдова продолжала жить, ее жизнь превращалась в сплошной траур и была связана с нестерпимыми социальными ограничениями, ибо повторный брак обычно подвергался всеобщему осуждению.
[82:3.13] In olden days many practices now regarded as immoral were encouraged. Primitive wives not infrequently took great pride in their husbands’ affairs with other women. Chastity in girls was a great hindrance to marriage; the bearing of a child before marriage greatly increased a girl’s desirability as a wife since the man was sure of having a fertile companion.
В старину поощрялось многое из того, что сегодня считается аморальным. В первобытные времена жены нередко испытывали огромную гордость за связи своих мужей с другими женщинами. Девическое целомудрие было настоящим препятствием для заключения брака; рождение ребенка до замужества делало девушку намного более желанной в качестве жены, ибо мужчина был уверен в том, что получил плодовитую спутницу.
[82:3.14] Many primitive tribes sanctioned trial marriage until the woman became pregnant, when the regular marriage ceremony would be performed; among other groups the wedding was not celebrated until the first child was born. If a wife was barren, she had to be redeemed by her parents, and the marriage was annulled. The mores demanded that every pair have children.
Многие первобытные племена одобряли пробный брак до наступления беременности, после чего исполняли обычную свадебную церемонию; у других групп свадьба справлялась только после рождения первого ребенка. Если женщина оказывалась бесплодной, родители должны были ее выкупить, а брак объявлялся недействительным. Нравы требовали, чтобы каждая пара имела детей.
[82:3.15] These primitive trial marriages were entirely free from all semblance of license; they were simply sincere tests of fecundity. The contracting individuals married permanently just as soon as fertility was established. When modern couples marry with the thought of convenient divorce in the background of their minds if they are not wholly pleased with their married life, they are in reality entering upon a form of trial marriage and one that is far beneath the status of the honest adventures of their less civilized ancestors.
Такие первобытные пробные браки не имели ничего общего со вседозволенностью; это было всего лишь честное испытание на плодовитость. Вступавшие в связь индивидуумы заключали брак, как только подтверждалась их способность иметь детей. Когда современные пары начинают супружескую жизнь с задней мыслью об удобном разводе в случае, если они не будут полностью удовлетворены совместной жизнью, они по-сути заключают подобие пробного брака, причем значительно более низкого по своему статусу, чем честные и смелые попытки их менее цивилизованных предков.
4. MARRIAGE UNDER THE PROPERTY MORES
4. БРАК И ИМУЩЕСТВЕННЫЕ УКЛАДЫ
[82:4.1] Marriage has always been closely linked with both property and religion. Property has been the stabilizer of marriage; religion, the moralizer.
Брак всегда был тесно связан как с собственностью, так и с религией. Собственность делала брак прочным, религия — нравственным.
[82:4.2] Primitive marriage was an investment, an economic speculation; it was more a matter of business than an affair of flirtation. The ancients married for the advantage and welfare of the group; wherefore their marriages were planned and arranged by the group, their parents and elders. And that the property mores were effective in stabilizing the marriage institution is borne out by the fact that marriage was more permanent among the early tribes than it is among many modern peoples.
В древности брак был вложением средств, экономической сделкой; он был скорее деловым вопросом, а не результатом ухаживания. Древние вступали в брак ради благополучия группы; поэтому их браки планировались и устраивались группой — родителями и старейшинами. И то, что имущественные интересы в самом деле укрепляли институт брака подтверждается большей прочностью брака у древних племен, чем у многих современных народов.
[82:4.3] As civilization advanced and private property gained further recognition in the mores, stealing became the great crime. Adultery was recognized as a form of stealing, an infringement of the husband’s property rights; it is not therefore specifically mentioned in the earlier codes and mores. Woman started out as the property of her father, who transferred his title to her husband, and all legalized sex relations grew out of these pre-existent property rights. The Old Testament deals with women as a form of property; the Koran teaches their inferiority. Man had the right to lend his wife to a friend or guest, and this custom still obtains among certain peoples.
По мере прогресса цивилизации и все большего признания частной собственности величайшим преступлением стало воровство. Прелюбодеяние считалось формой воровства, посягательством на права собственности мужа; поэтому оно не оговаривалось отдельно в древних кодексах и законах. До вступления в брак женщина была собственностью своего отца, который передавал свои права ее мужу и все легализованные половые связи проистекали из таких априорных прав собственности. Ветхий Завет обращается с женщинами как с разновидностью собственности; Коран учит, что она — существо низшее. Мужчина обладал правом одолжить свою жену другу или гостю и этот обычай до сих пор сохраняется у некоторых народов.
[82:4.4] Modern sex jealousy is not innate; it is a product of the evolving mores. Primitive man was not jealous of his wife; he was just guarding his property. The reason for holding the wife to stricter sex account than the husband was because her marital infidelity involved descent and inheritance. Very early in the march of civilization the illegitimate child fell into disrepute. At first only the woman was punished for adultery; later on, the mores also decreed the chastisement of her partner, and for long ages the offended husband or the protector father had the full right to kill the male trespasser. Modern peoples retain these mores, which allow so-called crimes of honor under the unwritten law.
Сексуальная ревность современного человека не врожденна; она — результат эволюции нравов. Примитивный человек не ревновал свою жену; он просто охранял свою собственность. В половом отношении предъявление к женщине больших требований, чем к ее мужу, объяснялось тем, что ее супружеская неверность затрагивала вопросы наследника и наследства. Уже на самых ранних стадиях развития цивилизации незаконнорожденный ребенок пользовался дурной славой. Поначалу только женщина наказывалась за прелюбодеяние. Впоследствии нравы предписывали наказывать также ее партнера и в течение многих веков оскорбленный муж или отец имели полное право убить того, кто вторгался в их владения. У современных народов сохранились подобные нравы с их неписаным законом, разрешающим так называемые преступления в защиту чести.
[82:4.5] Since the chastity taboo had its origin as a phase of the property mores, it applied at first to married women but not to unmarried girls. In later years, chastity was more demanded by the father than by the suitor; a virgin was a commercial asset to the father — she brought a higher price. As chastity came more into demand, it was the practice to pay the father a bride fee in recognition of the service of properly rearing a chaste bride for the husband-to-be. When once started, this idea of female chastity took such hold on the races that it became the practice literally to cage up girls, actually to imprison them for years, in order to assure their virginity. And so the more recent standards and virginity tests automatically gave origin to the professional prostitute classes; they were the rejected brides, those women who were found by the grooms’ mothers not to be virgins.
Так как требование непорочности появилось как один из аспектов развития нравов, регулировавших отношения собственности, оно распространялось вначале на замужних женщин, но не касалось незамужних девушек. Впоследствии в девственности был более заинтересован отец, чем жених: непорочная девушка была коммерческим имуществом отца — это давало ему возможность назначить более высокую цену. С повышением спроса на девственность появился обычай платить вознаграждение отцу невесты за то, что он вырастил непорочную девушку для ее будущего супруга. Однажды возникнув, идея женской непорочности столь завладела умами, что девушек стали буквально запирать, заточать на многие годы, чтобы гарантировать их непорочность. Относительно недавние моральные и социальные нормы, а также проверки на девственность автоматически породили класс профессиональных проституток; это были отвергнутые невесты — женщины, которых матери женихов не сочли девственными.
5. ЭНДОГАМИЯ И ЭКЗОГАМИЯ
[82:5.1] Very early the savage observed that race mixture improved the quality of the offspring. It was not that inbreeding was always bad, but that outbreeding was always comparatively better; therefore the mores tended to crystallize in restriction of sex relations among near relatives. It was recognized that outbreeding greatly increased the selective opportunity for evolutionary variation and advancement. The outbred individuals were more versatile and had greater ability to survive in a hostile world; the inbreeders, together with their mores, gradually disappeared. This was all a slow development; the savage did not consciously reason about such problems. But the later and advancing peoples did, and they also made the observation that general weakness sometimes resulted from excessive inbreeding.
Уже в глубокой древности дикарь заметил, что расовое смешение повышает качество потомства. Дело не в том, что брак между кровными родственниками всегда приводил к плохим последствиям, а в том, что брак между не состоявшими в родстве всегда давал сравнительно лучшие результаты. Поэтому нравы стремились закрепить ограничения на половые отношения между близкими родственниками. Было признано, что экзогамия чрезвычайно повышает селективные возможности эволюционного варьирования и развития. Появившиеся в результате таких связей индивидуумы были более разносторонними и обладали большей способностью к выживанию во враждебном окружении; сторонники эндогамии, как и их нравы, постепенно исчезли. Этот процесс был медленным; дикарь не задумывался о таких проблемах, в отличие от более поздних и прогрессирующих народов, которые к тому же заметили, что иногда следствием чрезмерного количества браков между близкими родственниками становится общая слабость.
[82:5.2] While the inbreeding of good stock sometimes resulted in the upbuilding of strong tribes, the spectacular cases of the bad results of the inbreeding of hereditary defectives more forcibly impressed the mind of man, with the result that the advancing mores increasingly formulated taboos against all marriages among near relatives.
В то время как при наличии хорошей наследственности результатом эндогамии иногда было укрепление сильных племен, красноречивые случаи печальных последствий эндогамии наследственно неполноценных людей оказывали более сильное воздействие на сознание человека. Поэтому формирование нравов сопровождалось появлением все новых табу, запрещавших любые браки между близкими родственниками.
[82:5.3] Religion has long been an effective barrier against outmarriage; many religious teachings have proscribed marriage outside the faith. Woman has usually favored the practice of in-marriage; man, outmarriage. Property has always influenced marriage, and sometimes, in an effort to conserve property within a clan, mores have arisen compelling women to choose husbands within their fathers’ tribes. Rulings of this sort led to a great multiplication of cousin marriages. In-mating was also practiced in an effort to preserve craft secrets; skilled workmen sought to keep the knowledge of their craft within the family.
Религия издавна была эффективной преградой для экзогамных браков; многие религиозные учения запрещали браки с иноверцами. Женщина обычно была сторонницей эндогамии, мужчина — экзогамии. Собственность всегда влияла на брак и иногда в попытке закрепить собственность в пределах клана появлялись нравы, вынуждавшие женщин выбирать мужей среди одноплеменников ее отца. Распоряжения такого рода привели к огромному распространению браков между двоюродными родственниками. Кроме того, эндогамией пользовались в стремлении сохранить секреты мастерства: искусные работники стремились удержать профессиональное мастерство в семье.
[82:5.4] Superior groups, when isolated, always reverted to consanguineous mating. The Nodites for over one hundred and fifty thousand years were one of the great in-marriage groups. The later-day in-marriage mores were tremendously influenced by the traditions of the violet race, in which, at first, matings were, perforce, between brother and sister. And brother and sister marriages were common in early Egypt, Syria, Mesopotamia, and throughout the lands once occupied by the Andites. The Egyptians long practiced brother and sister marriages in an effort to keep the royal blood pure, a custom which persisted even longer in Persia. Among the Mesopotamians, before the days of Abraham, cousin marriages were obligatory; cousins had prior marriage rights to cousins. Abraham himself married his half sister, but such unions were not allowed under the later mores of the Jews.
Оказываясь в изоляции, более развитые группы всегда возвращались к единокровным бракам. В течение ста пятидесяти тысяч лет одной из крупнейших эндогамных групп были нодиты. Эндогамные нравы более позднего времени были в огромной мере укреплены традициями фиолетовой расы, в которой в половые отношения поначалу приходилось вступать братьям и сестрам. Браки между братьями и сестрами получили также распространение в древнем Египте, Сирии, Месопотамии и повсюду, где обитали андиты. Египтяне долго придерживались таких браков, пытаясь сохранить в чистоте царскую кровь — обычай, который еще дольше оставался в силе в Персии. У месопотамцев — до появления Авраама — браки с двоюродными родственниками были обязательными. Кузены пользовались преимущественным правом на вступление в брак со своими кузинами. Сам Авраам женился на своей сводной сестре, однако более поздние нравы евреев запрещали такие союзы.
[82:5.5] The first move away from brother and sister marriages came about under the plural-wife mores because the sister-wife would arrogantly dominate the other wife or wives. Some tribal mores forbade marriage to a dead brother’s widow but required the living brother to beget children for his departed brother. There is no biologic instinct against any degree of in-marriage; such restrictions are wholly a matter of taboo.
Первый отход от практики браков между братьями и сестрами произошел с появлением многоженства, ибо сестра-жена грубо попирала другую жену или жен. Некоторые племенные нравы запрещали вдове умершего брата выходить замуж, требуя, чтобы оставшийся брат заменял отца детям покойного брата. Не существует биологического инстинкта, который не позволял бы вступать в брак при той или иной степени родства; подобные ограничения полностью определяются табу.
[82:5.6] Outmarriage finally dominated because it was favored by the man; to get a wife from the outside insured greater freedom from in-laws. Familiarity breeds contempt; so, as the element of individual choice began to dominate mating, it became the custom to choose partners from outside the tribe.
В итоге экзогамия возобладала потому, что ей отдавали предпочтение мужчины: найти жену за пределами своей группы означало обеспечить себе большую свободу от родственников жены. Чем ближе знаешь, тем меньше почитаешь; поэтому, когда в брачных отношениях начал преобладать индивидуальный выбор, стало обычным находить партнеров за пределами племени.
[82:5.7] Many tribes finally forbade marriages within the clan; others limited mating to certain castes. The taboo against marriage with a woman of one’s own totem gave impetus to the custom of stealing women from neighboring tribes. Later on, marriages were regulated more in accordance with territorial residence than with kinship. There were many steps in the evolution of in-marriage into the modern practice of outmarriage. Even after the taboo rested upon in-marriages for the common people, chiefs and kings were permitted to marry those of close kin in order to keep the royal blood concentrated and pure. The mores have usually permitted sovereign rulers certain licenses in sex matters.
В конце концов, многие племена запретили браки в пределах клана; другие — ограничили брачные отношения определенными кастами. Табу на брак с женщиной того же тотема привел к обычаю похищать женщин соседних племен. Позднее браки регулировались преимущественно по территориальному, а не по родовому признаку. Прежде чем эндогамия превратилась в современную экзогамию, она прошла через целый ряд эволюционных этапов. Даже после того как табу распространились на единокровные браки между простолюдинами, вождям и царям разрешалось жениться на своих родственниках для сохранения чистоты своей крови. Нравы обычно разрешали монархам некоторые вольности в сексуальных вопросах.
[82:5.8] The presence of the later Andite peoples had much to do with increasing the desire of the Sangik races to mate outside their own tribes. But it was not possible for out-mating to become prevalent until neighboring groups had learned to live together in relative peace.
Присутствие более поздних андитских народов имело большое значение для усиления желания сангикских рас вступать в брачные отношения за пределами своих племен. Однако экзогамия стала преобладающей только после того, как соседние группы научились жить в относительном мире.
[82:5.9] Outmarriage itself was a peace promoter; marriages between the tribes lessened hostilities. Outmarriage led to tribal co-ordination and to military alliances; it became dominant because it provided increased strength; it was a nation builder. Outmarriage was also greatly favored by increasing trade contacts; adventure and exploration contributed to the extension of the mating bounds and greatly facilitated the cross-fertilization of racial cultures.
Экзогамия сама по себе способствовала укреплению мира: межплеменные браки гасили враждебные настроения. Экзогамия вела к межплеменному сотрудничеству и военным союзам; она стала преобладающей потому, что обеспечивала большую силу; она создавала нацию. В большой степени экзогамии способствовало развитие торговых связей; путешествия и исследования также вносили свой вклад в расширение географии брачных отношений и в огромной мере содействовали взаимопроникновению расовых культур.
[82:5.10] The otherwise inexplicable inconsistencies of the racial marriage mores are largely due to this outmarriage custom with its accompanying wife stealing and buying from foreign tribes, all of which resulted in a compounding of the separate tribal mores. That these taboos respecting in-marriage were sociologic, not biologic, is well illustrated by the taboos on kinship marriages, which embraced many degrees of in-law relationships, cases representing no blood relation whatsoever.
Необъяснимая пестрота брачных укладов — это в основном следствие вошедшей в обычай экзогамии, а также сопутствующей ей кражи невест и покупки их в других племенах, что приводило к объединению нравов различных племен. То, что эти касавшиеся эндогамии табу носили социальный, а не биологический характер, хорошо иллюстрируется запретом на родственные браки, под который подпадали очень дальние родственники со стороны жены или мужа вплоть до случаев, когда никакой кровной связи уже не было.
6. RACIAL MIXTURES
6. РАСОВЫЕ СМЕШЕНИЯ
[82:6.1] There are no pure races in the world today. The early and original evolutionary peoples of color have only two representative races persisting in the world, the yellow man and the black man; and even these two races are much admixed with the extinct colored peoples. While the so-called white race is predominantly descended from the ancient blue man, it is admixed more or less with all other races much as is the red man of the Americas.
Сегодня в мире нет чистых рас. Из числа изначальных эволюционных цветных рас в мире сохранились только две — желтая и черная, но и они включают в себя много крови исчезнувших цветных народов. Хотя так называемая белая раса в основном произошла от древнего синего человека, она в большей или меньшей степени смешана со всеми расами, что в значительной мере справедливо и для красного человека обеих Америк.
[82:6.2] Of the six colored Sangik races, three were primary and three were secondary. Though the primary races — blue, red, and yellow — were in many respects superior to the three secondary peoples, it should be remembered that these secondary races had many desirable traits which would have considerably enhanced the primary peoples if their better strains could have been absorbed.
Из шести цветных сангикских рас три были первичными и три вторичными. Хотя первичные расы — синяя, красная и желтая — во многих отношениях превосходили три вторичные, не следует забывать о том, что и у вторичных рас было много полезных черт, которые могли бы существенно улучшить первичные расы при наличии у них возможности ассимиляции лучших вторичных генотипов.
[82:6.3] Present-day prejudice against «half-castes,» «hybrids,» and «mongrels» arises because modern racial crossbreeding is, for the greater part, between the grossly inferior strains of the races concerned. You also get unsatisfactory offspring when the degenerate strains of the same race intermarry.
Современные предрассудки против «метисов», «гибридов» и «полукровок» возникают из-за того, что текущие расовые смешения происходят в основном между чрезвычайно низкопробными генотипами соответствующих рас. Неудовлетворительное потомство получается и при смешении дегенеративных генотипов одной и той же расы.
[82:6.4] If the present-day races of Urantia could be freed from the curse of their lowest strata of deteriorated, antisocial, feeble-minded, and outcast specimens, there would be little objection to a limited race amalgamation. And if such racial mixtures could take place between the highest types of the several races, still less objection could be offered.
Если бы современные расы Урантии можно было освободить от бремени их низшего пласта выродившихся, антисоциальных, слабоумных и негодных элементов, возражений против ограниченных расовых смешений было бы немного. А если бы такие расовые смешения происходили между высшими типами нескольких рас, то возражений было бы еще меньше.
[82:6.5] Hybridization of superior and dissimilar stocks is the secret of the creation of new and more vigorous strains. And this is true of plants, animals, and the human species. Hybridization augments vigor and increases fertility. Race mixtures of the average or superior strata of various peoples greatly increase creative potential, as is shown in the present population of the United States of North America. When such matings take place between the lower or inferior strata, creativity is diminished, as is shown by the present-day peoples of southern India.
Секрет создания новых и более жизнеспособных генотипов заключается в гибридизации лучших и несхожих элементов. Это справедливо в отношении как растений и животных, так и людей. Гибридизация увеличивает жизнестойкость и повышает плодовитость. Расовые смешения средних и высших слоев различных народов чрезвычайно усиливают творческий потенциал, что демонстрируется на примере современного населения Соединенных Штатов Северной Америки. Когда такие брачные отношения возникают между более низкими или низшими слоями, творческая способность уменьшается, что видно на примере современных народов южной Индии.
[82:6.6] Race blending greatly contributes to the sudden appearance of new characteristics, and if such hybridization is the union of superior strains, then these new characteristics will also be superior traits.
Расовые смешения чрезвычайно способствуют внезапному появлению новых качеств, а если такая гибридизация происходит вследствие слияния лучших генотипов, то такие новые качества также будут преимущественными свойствами.
[82:6.7] As long as present-day races are so overloaded with inferior and degenerate strains, race intermingling on a large scale would be most detrimental, but most of the objections to such experiments rest on social and cultural prejudices rather than on biological considerations. Even among inferior stocks, hybrids often are an improvement on their ancestors. Hybridization makes for species improvement because of the role of the dominant genes. Racial intermixture increases the likelihood of a larger number of the desirable dominants being present in the hybrid.
Пока современные расы остаются столь перегруженными низшими и дегенеративными генотипами, широкомасштабное расовое смешение было бы весьма пагубным. Однако большинство возражений против таких экспериментов объясняется скорее социальными и культурными предрассудками, чем биологическими соображениями. Даже среди низших родов гибриды зачастую означают шаг вперед по сравнению с их предшественниками. Гибридизация ведет к улучшению вида, благодаря роли доминантных генов. Расовые смешения повышают вероятность увеличения в гибриде числа желательных доминант.
[82:6.8] For the past hundred years more racial hybridization has been taking place on Urantia than has occurred in thousands of years. The danger of gross disharmonies as a result of crossbreeding of human stocks has been greatly exaggerated. The chief troubles of «half-breeds» are due to social prejudices.
За последние сто лет на Урантии произошло больше расовых смешений, чем за многие предыдущие тысячелетия. Опасность появления резких диспропорций в результате смешения человеческих рас сильно преувеличена. Основные проблемы, с которыми сталкиваются «метисы», объясняются общественными предрассудками.
[82:6.9] The Pitcairn experiment of blending the white and Polynesian races turned out fairly well because the white men and the Polynesian women were of fairly good racial strains. Interbreeding between the highest types of the white, red, and yellow races would immediately bring into existence many new and biologically effective characteristics. These three peoples belong to the primary Sangik races. Mixtures of the white and black races are not so desirable in their immediate results, neither are such mulatto offspring so objectionable as social and racial prejudice would seek to make them appear. Physically, such white-black hybrids are excellent specimens of humanity, notwithstanding their slight inferiority in some other respects.
Эксперимент Питкерна по смешению белой и полинезийской рас дал вполне удовлетворительные результаты благодаря тому, что белые мужчины и полинезийские женщины происходили из достаточно хороших родов. Смешанные браки между высшими типами белой, красной и желтой рас могли бы сразу же дать множество новых и биологически эффективных качеств. Три этих типа относятся к первичным сангикским расам. Смешение белой и черной рас не дают столь желательных непосредственных результатов, однако мулатское потомство отнюдь не настолько предосудительно, как это пытаются представить социальные и расовые предрассудки. В физическом отношении такие люди — великолепные представители человеческого рода, несмотря на их незначительную неполноценность в некоторых других отношениях.
[82:6.10] When a primary Sangik race amalgamates with a secondary Sangik race, the latter is considerably improved at the expense of the former. And on a small scale — extending over long periods of time — there can be little serious objection to such a sacrificial contribution by the primary races to the betterment of the secondary groups. Biologically considered, the secondary Sangiks were in some respects superior to the primary races.
Когда первичная сангикская раса смешивается со вторичной, последняя существенно улучшается за счет первой. Если такое жертвенное участие первичных рас в улучшении вторичных групп происходит в небольшом масштабе — и в течение продолжительного периода времени — оно не может вызывать серьезных возражений. В биологическом отношении вторичные сангикские расы в некотором отношении превосходят первичные.
[82:6.11] After all, the real jeopardy of the human species is to be found in the unrestrained multiplication of the inferior and degenerate strains of the various civilized peoples rather than in any supposed danger of their racial interbreeding.
И все же, истинная опасность для человеческих существ заключается скорее в неограниченной репродукции низших и дегенеративных генотипов различных цивилизованных народов, чем в какой-либо мнимой угрозе их расового смешения.
[82:6.12] [Presented by the Chief of Seraphim stationed on Urantia.]
[Представлено Главой Серафим, находящейся на Урантии.]