(The Dawn of Civilization)
[68:0.1] THIS is the beginning of the narrative of the long, long forward struggle of the human species from a status that was little better than an animal existence, through the intervening ages, and down to the later times when a real, though imperfect, civilization had evolved among the higher races of mankind.
Это начало рассказа о долгой и трудной борьбе человека, начиная с уровня почти животного существования, продолжая минувшими с тех пор веками и завершая новейшей историей, когда среди высших человеческих рас возникла подлинная, хотя и несовершенная цивилизация.
[68:0.2] Civilization is a racial acquirement; it is not biologically inherent; hence must all children be reared in an environment of culture, while each succeeding generation of youth must receive anew its education. The superior qualities of civilization — scientific, philosophic, and religious — are not transmitted from one generation to another by direct inheritance. These cultural achievements are preserved only by the enlightened conservation of social inheritance.
Цивилизация — это расовое обретение, а не врожденное биологическое свойство; именно поэтому все дети должны воспитываться в культурной среде, а каждое следующее молодое поколение должно заново получать образование. Превосходящие качества цивилизации — научные, философские и религиозные — не передаются от одного поколения к другому в результате прямого наследования. Такие культурные достижения сохраняются только благодаря просвещенному сбережению общественного наследия.
[68:0.3] Social evolution of the co-operative order was initiated by the Dalamatia teachers, and for three hundred thousand years mankind was nurtured in the idea of group activities. The blue man most of all profited by these early social teachings, the red man to some extent, and the black man least of all. In more recent times the yellow race and the white race have presented the most advanced social development on Urantia.
Начало социальной эволюции сотрудничества было положено учителями Даламатии и на протяжении трехсот тысяч лет человечество воспитывалось на идее совместных видов деятельности. Наибольшую пользу из ранних общественных учений извлекла синяя раса, некоторую пользу — красная и наименьшую — черная. В последнее время наибольшего общественного развития добились желтая и белая расы Урантии.
1. ПРЕДОХРАНИТЕЛЬНАЯ СОЦИАЛИЗАЦИЯ
[68:1.1] When brought closely together, men often learn to like one another, but primitive man was not naturally overflowing with the spirit of brotherly feeling and the desire for social contact with his fellows. Rather did the early races learn by sad experience that «in union there is strength»; and it is this lack of natural brotherly attraction that now stands in the way of immediate realization of the brotherhood of man on Urantia.
Обычно в условиях тесного общения люди учатся хорошо относиться друг к другу, однако примитивный человек по своей природе не был исполнен братских чувств и не стремился к общественным связям со своими собратьями. Скорее уж, древние расы на собственном печальном опыте познавали, что «в единстве — сила»; и именно такой недостаток естественной братской симпатии сегодня препятствует безотлагательному воплощению братства людей на Урантии.
[68:1.2] Association early became the price of survival. The lone man was helpless unless he bore a tribal mark which testified that he belonged to a group which would certainly avenge any assault made upon him. Even in the days of Cain it was fatal to go abroad alone without some mark of group association. Civilization has become man’s insurance against violent death, while the premiums are paid by submission to society’s numerous law demands.
Уже в глубокой древности объединение стало платой за выживание. Одинокий человек был беспомощным, если у него не было племенного знака, подтверждающего принадлежность к группе, которая обязательно отомстила бы за любое нападение на него. Даже во времена Каина отправиться из дому в одиночку без какого-либо знака групповой принадлежности означало подвергнуть себя смертельной опасности. Цивилизация застраховала человека от насильственной смерти, однако страховая премия выплачивается при условии подчинения многочисленным правовым требованиям общества.
[68:1.3] Primitive society was thus founded on the reciprocity of necessity and on the enhanced safety of association. And human society has evolved in agelong cycles as a result of this isolation fear and by means of reluctant co-operation.
Таким образом, основой примитивного общества стала взаимная потребность в повышении безопасности сообщества. Развитие человеческого общества протекало вековыми циклами под действием преодоления страха изоляции путем вынужденного сотрудничества.
[68:1.4] Primitive human beings early learned that groups are vastly greater and stronger than the mere sum of their individual units. One hundred men united and working in unison can move a great stone; a score of well-trained guardians of the peace can restrain an angry mob. And so society was born, not of mere association of numbers, but rather as a result of the organization of intelligent co-operators. But co-operation is not a natural trait of man; he learns to co-operate first through fear and then later because he discovers it is most beneficial in meeting the difficulties of time and guarding against the supposed perils of eternity.
Примитивные люди рано усвоили, что группа есть нечто неизмеримо большее и более прочное, чем простая сумма составляющих ее компонентов. Действуя согласованно, сто человек вместе способны сдвинуть огромный валун; два десятка специально подготовленных блюстителей порядка способны обуздать разъяренную толпу. И поэтому общество образовалось не из простого численного объединения, а как результат организации разумно сотрудничающих людей. Но сотрудничество — не природная черта человека; он учится сотрудничеству из страха и только позднее обнаруживает, что оно чрезвычайно благоприятно для преодоления трудностей времени и предохранения от предполагаемых опасностей вечности.
[68:1.5] The peoples who thus early organized themselves into a primitive society became more successful in their attacks on nature as well as in defense against their fellows; they possessed greater survival possibilities; hence has civilization steadily progressed on Urantia, notwithstanding its many setbacks. And it is only because of the enhancement of survival value in association that man’s many blunders have thus far failed to stop or destroy human civilization.
Так народы, уже в глубокой древности создавшие примитивное общество, добились больших успехов в покорении природы, равно как и в защите от своих собратьев; они обладали лучшими возможностями для выживания; поэтому, несмотря на многочисленные спады в своем развитии, цивилизация на Урантии неизменно прогрессировала. Именно благодаря тому, что объединение повышало вероятность выживания, многочисленные грубые ошибки человека до сих пор не смогли остановить или разрушить человеческую цивилизацию.
[68:1.6] That contemporary cultural society is a rather recent phenomenon is well shown by the present-day survival of such primitive social conditions as characterize the Australian natives and the Bushmen and Pygmies of Africa. Among these backward peoples may be observed something of the early group hostility, personal suspicion, and other highly antisocial traits which were so characteristic of all primitive races. These miserable remnants of the nonsocial peoples of ancient times bear eloquent testimony to the fact that the natural individualistic tendency of man cannot successfully compete with the more potent and powerful organizations and associations of social progression. These backward and suspicious antisocial races that speak a different dialect every forty or fifty miles illustrate what a world you might now be living in but for the combined teaching of the corporeal staff of the Planetary Prince and the later labors of the Adamic group of racial uplifters.
Современное культурное общество — относительно поздний феномен, что убедительно демонстрируется на примере сохранившихся по сей день примитивных общественных отношений, характерных для австралийских аборигенов и африканских бушменов и пигмеев. У этих отсталых народов наблюдаются признаки примитивной групповой вражды, личной подозрительности и других в высшей степени антисоциальных черт, столь типичных для всех примитивных рас. Такие жалкие остатки асоциальных народов древности красноречиво свидетельствуют о том, что природный индивидуализм человека не может конкурировать с более сильными и могущественными социально развитыми организациями и объединениями. Эти отсталые и недоверчивые антисоциальные расы, говорящие на разных диалектах через каждые сорок или пятьдесят миль наглядно демонстрируют, в каком мире вы жили бы сегодня, если бы не было просветительской деятельности телесного персонала Планетарного Князя и более поздних усилий адамической группы расовых совершенствователей.
[68:1.7] The modern phrase, «back to nature,» is a delusion of ignorance, a belief in the reality of the onetime fictitious «golden age.» The only basis for the legend of the golden age is the historic fact of Dalamatia and Eden. But these improved societies were far from the realization of utopian dreams.
Современное выражение «назад к природе» есть невежественное заблуждение, вера в существовавший некогда мифический «золотой век». Единственное основание для легенды о золотом веке — это исторический факт существования Даламатии и Эдема. Однако эти более совершенные общества были далеко не такими, как это представляется в утопических мечтаниях.
2. FACTORS IN SOCIAL PROGRESSION
2. ФАКТОРЫ СОЦИАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ
[68:2.1] Civilized society is the result of man’s early efforts to overcome his dislike of isolation. But this does not necessarily signify mutual affection, and the present turbulent state of certain primitive groups well illustrates what the early tribes came up through. But though the individuals of a civilization may collide with each other and struggle against one another, and though civilization itself may appear to be an inconsistent mass of striving and struggling, it does evidence earnest striving, not the deadly monotony of stagnation.
Цивилизованное общество появилось в результате ранних стремлений человека преодолеть свою нелюбовь к изоляции. Но это совсем не обязательно означает обоюдную симпатию и современное бурное состояние некоторых примитивных групп дает наглядное представление о том, через что пришлось пройти древним племенам. Но хотя отдельные индивидуумы могут конфликтовать и бороться друг с другом, а сама цивилизация может казаться конгломератом противоречивых стремлений и сражений, она все-таки свидетельствует об искренней устремленности, а не о смертельном однообразии застоя.
[68:2.2] While the level of intelligence has contributed considerably to the rate of cultural progress, society is essentially designed to lessen the risk element in the individual’s mode of living, and it has progressed just as fast as it has succeeded in lessening pain and increasing the pleasure element in life. Thus does the whole social body push on slowly toward the goal of destiny — extinction or survival — depending on whether that goal is self-maintenance or self-gratification. Self-maintenance originates society, while excessive self-gratification destroys civilization.
Уровень интеллекта оказал большое влияние на темп культурного развития, однако основное предназначение общества заключается в уменьшении фактора риска в жизни индивидуума, а скорость развития общества определяется его успехами в уменьшении страдания и увеличении удовольствия в жизни. Так все общество в целом медленно продвигается к своему предназначению — вымиранию или выживанию — в зависимости от того, является ли его целью самообеспечение или самоуслаждение. Самообеспечение порождает общество, тогда как чрезмерное самоуслаждение разрушает цивилизацию.
[68:2.3] Society is concerned with self-perpetuation, self-maintenance, and self-gratification, but human self-realization is worthy of becoming the immediate goal of many cultural groups.
Общество проявляет заботу о самосохранении, самообеспечении и самоуслаждении, однако непосредственной целью многочисленных культурных групп должна стать самореализация человека.
[68:2.4] The herd instinct in natural man is hardly sufficient to account for the development of such a social organization as now exists on Urantia. Though this innate gregarious propensity lies at the bottom of human society, much of man’s sociability is an acquirement. Two great influences which contributed to the early association of human beings were food hunger and sex love; these instinctive urges man shares with the animal world. Two other emotions which drove human beings together and held them together were vanity and fear, more particularly ghost fear.
Одним только присущим человеку стадным инстинктом едва ли можно объяснить появление социальной организации, существующей на Урантии в настоящее время. Врожденная стадность в самом деле лежит в основе человеческого общества, однако человеческая общительность во многом становится обретением. Двумя основными движущими силами, приведшими к объединению людей в древности, были голод и половое влечение. Эти инстинктивные побудительные мотивы объединяют человека с миром животных. Два других чувства, которые не только сближали людей, но и удерживали их вместе — это тщеславие и страх, в особенности, страх перед призраками.
[68:2.5] History is but the record of man’s agelong food struggle. Primitive man only thought when he was hungry; food saving was his first self-denial, self-discipline. With the growth of society, food hunger ceased to be the only incentive for mutual association. Numerous other sorts of hunger, the realization of various needs, all led to the closer association of mankind. But today society is top-heavy with the overgrowth of supposed human needs. Occidental civilization of the twentieth century groans wearily under the tremendous overload of luxury and the inordinate multiplication of human desires and longings. Modern society is enduring the strain of one of its most dangerous phases of far-flung interassociation and highly complicated interdependence.
История — это не более, чем летопись многовековой борьбы человека за пропитание. Примитивный человек думал только тогда, когда был голоден; создание запасов еды было его первым актом самоотречения, самодисциплины. По мере развития общества утоление голода перестало быть единственным стимулом к объединению. Множество других потребностей, появление многочисленных запросов — все это вело к более тесному объединению человечества. Однако современное общество перегружено чрезмерным ростом мнимых потребностей человека. Западная цивилизация двадцатого века изнывает под страшным грузом роскоши и непомерного умножения человеческих желаний и запросов. Современное общество испытывает напряжение одного из своих наиболее опасных этапов, для которого характерны обширные взаимосвязи и сложная взаимозависимость.
[68:2.6] Hunger, vanity, and ghost fear were continuous in their social pressure, but sex gratification was transient and spasmodic. The sex urge alone did not impel primitive men and women to assume the heavy burdens of home maintenance. The early home was founded upon the sex restlessness of the male when deprived of frequent gratification and upon that devoted mother love of the human female, which in measure she shares with the females of all the higher animals. The presence of a helpless baby determined the early differentiation of male and female activities; the woman had to maintain a settled residence where she could cultivate the soil. And from earliest times, where woman was has always been regarded as the home.
Социальное давление голода, тщеславия и страха перед призраками было постоянным, однако половое удовлетворение было преходящим и нерегулярным. Одно только половое влечение не могло заставить примитивных мужчин и женщин взять на себя тяжкий груз сохранения семьи. Древняя семья держалась на сексуальном беспокойстве мужчины, лишенного частого удовлетворения и на преданной материнской любви женщины, которую она в некоторой мере разделяет с самками всех высших животных. Присутствие беспомощного ребенка определило раннее разделение занятий мужчин и женщин: женщина была вынуждена жить в постоянном месте, где она могла возделывать землю. И с самой глубокой древности местонахождение женщины считалось домом.
[68:2.7] Woman thus early became indispensable to the evolving social scheme, not so much because of the fleeting sex passion as in consequence of food requirement; she was an essential partner in self-maintenance. She was a food provider, a beast of burden, and a companion who would stand great abuse without violent resentment, and in addition to all of these desirable traits, she was an ever-present means of sex gratification.
Так женщина издавна стала необходимой для развивающейся общественной системы — не столько из-за преходящего сексуального влечения, сколько вследствие потребности в пище: женщина была важным партнером в самообеспечении. Она готовила пищу, была вьючным животным, а также компаньоном, переносившим грубейшее обращение без бурного негодования; и в дополнение ко всем этим желательным качествам, она всегда была рядом как средство сексуального удовлетворения.
[68:2.8] Almost everything of lasting value in civilization has its roots in the family. The family was the first successful peace group, the man and woman learning how to adjust their antagonisms while at the same time teaching the pursuits of peace to their children.
Почти все, имеющее непреходящую ценность для цивилизации, зародилось в семье. Семья была первой успешной мирной группой: мужчина и женщина учились разрешать свои противоречия и одновременно приучали к мирным занятиям своих детей.
[68:2.9] The function of marriage in evolution is the insurance of race survival, not merely the realization of personal happiness; self-maintenance and self-perpetuation are the real objects of the home. Self-gratification is incidental and not essential except as an incentive insuring sex association. Nature demands survival, but the arts of civilization continue to increase the pleasures of marriage and the satisfactions of family life.
Функция брака в эволюции — обеспечение существования расы, а не только реализация личного счастья; истинная цель семьи — самообеспечение и самосохранение. Самоуслаждение второстепенно и несущественно, оно необходимо только как стимул, обеспечивающий сексуальную связь. Природа требует только выживания, однако достижения цивилизации продолжают повышать удовольствие от брака и удовлетворение от семейной жизни.
[68:2.10] If vanity be enlarged to cover pride, ambition, and honor, then we may discern not only how these propensities contribute to the formation of human associations, but how they also hold men together, since such emotions are futile without an audience to parade before. Soon vanity associated with itself other emotions and impulses which required a social arena wherein they might exhibit and gratify themselves. This group of emotions gave origin to the early beginnings of all art, ceremonial, and all forms of sportive games and contests.
Если в понятие тщеславия включить гордость, честолюбие и стремление прославиться, то тогда мы не только увидим, как эти качества помогают формированию человеческих объединений, но и как они удерживают людей вместе, ибо такие чувства теряют всякий смысл, если нет аудитории, перед которой их можно было бы продемонстрировать. Тщеславие быстро соединилось с остальными чувствами и побуждениями, требовавшими социальной арены, на которой они могли бы проявляться и удовлетворяться. Эта группа чувств породила все виды искусств, ритуалов и все формы спортивных игр и состязаний.
[68:2.11] Vanity contributed mightily to the birth of society; but at the time of these revelations the devious strivings of a vainglorious generation threaten to swamp and submerge the whole complicated structure of a highly specialized civilization. Pleasure-want has long since superseded hunger-want; the legitimate social aims of self-maintenance are rapidly translating themselves into base and threatening forms of self-gratification. Self-maintenance builds society; unbridled self-gratification unfailingly destroys civilization.
Тщеславие внесло огромный вклад в рождение общества; однако в настоящее время — время появления этих откровений — заблуждения самовлюбленного поколения угрожают погубить и уничтожить всю сложную структуру высокоспециализированной цивилизации. На смену потребности в пропитании уже давно пришла потребность в наслаждении; оправданные социальные цели самообеспечения быстро трансформируются в низменные и угрожающие формы самоуслаждения. Самообеспечение создает общество; необузданное самоуслаждение неизбежно разрушает цивилизацию.
3. SOCIALIZING INFLUENCE OF GHOST FEAR
3. СОЦИАЛИЗИРУЮЩЕЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ СТРАХА ПЕРЕД ПРИЗРАКАМИ
[68:3.1] Primitive desires produced the original society, but ghost fear held it together and imparted an extrahuman aspect to its existence. Common fear was physiological in origin: fear of physical pain, unsatisfied hunger, or some earthly calamity; but ghost fear was a new and sublime sort of terror.
Примитивные желания привели к появлению исходного общества, однако страх перед призраками сплотил его и внес сверхчеловеческий аспект. Обычный страх был физиологическим по своей природе: страх физической боли, неутоленного голода или какого-либо земного бедствия; однако страх перед призраками был новым и возвышенным видом ужаса.
[68:3.2] Probably the greatest single factor in the evolution of human society was the ghost dream. Although most dreams greatly perturbed the primitive mind, the ghost dream actually terrorized early men, driving these superstitious dreamers into each other’s arms in willing and earnest association for mutual protection against the vague and unseen imaginary dangers of the spirit world. The ghost dream was one of the earliest appearing differences between the animal and human types of mind. Animals do not visualize survival after death.
Вероятно, важнейшим отдельно взятым фактором в эволюции человеческого общества были сновидения с призраками. Сны вообще чрезвычайно тревожили разум примитивного человека; сны же с призраками приводили древнего человека в настоящий ужас, бросая людей в объятия друг другу в добровольном и искреннем стремлении объединиться для взаимной защиты от смутных и невидимых воображаемых опасностей мира духов. Сновидения с призраками стали одним из первых отличий разума человека от разума животных. Животным незнакомо образное представление о посмертии.
[68:3.3] Except for this ghost factor, all society was founded on fundamental needs and basic biologic urges. But ghost fear introduced a new factor in civilization, a fear which reaches out and away from the elemental needs of the individual, and which rises far above even the struggles to maintain the group. The dread of the departed spirits of the dead brought to light a new and amazing form of fear, an appalling and powerful terror, which contributed to whipping the loose social orders of early ages into the more thoroughly disciplined and better controlled primitive groups of ancient times. This senseless superstition, some of which still persists, prepared the minds of men, through superstitious fear of the unreal and the supernatural, for the later discovery of «the fear of the Lord which is the beginning of wisdom.» The baseless fears of evolution are designed to be supplanted by the awe for Deity inspired by revelation. The early cult of ghost fear became a powerful social bond, and ever since that far-distant day mankind has been striving more or less for the attainment of spirituality.
Кроме страха перед призраками, в основе общества лежали важнейшие потребности и наиболее существенные биологические побуждения. Однако страх перед призраками стал новым фактором цивилизации, представляя собой вид страха, оставляющий далеко позади элементарные потребности индивидуума и значительно превосходящий даже стремление к сохранению группы. Трепет перед духами усопших привел к появлению нового и поразительного вида страха: то был приводивший в смятение ужас, способствовавший превращению невнятных общественных укладов примитивного человека в более дисциплинированные и лучше управляемые группы древнего мира. Через суеверный страх перед воображаемым и сверхъестественным эта бессмысленная суеверность — до сих пор полностью не исчезнувшая — подготовила человеческий разум к открытию той истины, что «начало мудрости — страх перед Господом». Беспочвенные эволюционные страхи должны вытесняться благоговением перед Божеством — благоговением, которое внушается откровением. Древний культ, основанный на страхе перед призраками, стал могущественным общественным фактором и с тех давних пор человечество в большей или меньшей степени стремится к обретению духовности.
[68:3.4] Hunger and love drove men together; vanity and ghost fear held them together. But these emotions alone, without the influence of peace-promoting revelations, are unable to endure the strain of the suspicions and irritations of human interassociations. Without help from superhuman sources the strain of society breaks down upon reaching certain limits, and these very influences of social mobilization — hunger, love, vanity, and fear — conspire to plunge mankind into war and bloodshed.
Голод и любовь соединяли людей; тщеславие и страх перед призраками удерживали их вместе. Однако одни только эти влияния без содействующих мирному развитию откровений не могут противостоять напряжению, к которому приводят бытующие в человеческих объединениях подозрительность и раздражительность. Без помощи сверхчеловеческих сил возникающее в обществе напряжение по достижении некоторого предела приводит к разрыву, а совокупность тех же самых мобилизующих социальных факторов — голода, любви, тщеславия и страха — ввергает человечество в войны и кровопролития.
[68:3.5] The peace tendency of the human race is not a natural endowment; it is derived from the teachings of revealed religion, from the accumulated experience of the progressive races, but more especially from the teachings of Jesus, the Prince of Peace.
Стремление человеческой расы к миру — не природный дар; оно возникает из учений религии откровения, из совокупного опыта прогрессивных рас, но особенно — из учений Иисуса, Князя Мира.
4. ЭВОЛЮЦИЯ НРАВОВ
[68:4.1] All modern social institutions arise from the evolution of the primitive customs of your savage ancestors; the conventions of today are the modified and expanded customs of yesterday. What habit is to the individual, custom is to the group; and group customs develop into folkways or tribal traditions — mass conventions. From these early beginnings all of the institutions of present-day human society take their humble origin.
Все современные общественные институты появились в результате эволюции примитивных обычаев ваших диких предков; современные уклады — это видоизмененные и расширенные обычаи прошлого. Что для индивидуума — привычка, то для группы — обычай; а групповые обычаи развиваются в народные или племенные традиции — общественные уклады. Из этих древних истоков берут свое скромное начало все современные институты человеческого общества.
[68:4.2] It must be borne in mind that the mores originated in an effort to adjust group living to the conditions of mass existence; the mores were man’s first social institution. And all of these tribal reactions grew out of the effort to avoid pain and humiliation while at the same time seeking to enjoy pleasure and power. The origin of folkways, like the origin of languages, is always unconscious and unintentional and therefore always shrouded in mystery.
Следует иметь в виду, что нравы появились в попытке приспособить групповой образ жизни к условиям существования большого количества людей; нравы стали первым социальным институтом человека. Все же племенные реакции возникли из попытки избежать боли и унижения при одновременном стремлении к удовольствию и власти. Зарождение групповых традиций, как и возникновение языков, всегда бессознательно и непроизвольно, а потому всегда окутано тайной.
[68:4.3] Ghost fear drove primitive man to envision the supernatural and thus securely laid the foundations for those powerful social influences of ethics and religion which in turn preserved inviolate the mores and customs of society from generation to generation. The one thing which early established and crystallized the mores was the belief that the dead were jealous of the ways by which they had lived and died; therefore would they visit dire punishment upon those living mortals who dared to treat with careless disdain the rules of living which they had honored when in the flesh. All this is best illustrated by the present reverence of the yellow race for their ancestors. Later developing primitive religion greatly reinforced ghost fear in stabilizing the mores, but advancing civilization has increasingly liberated mankind from the bondage of fear and the slavery of superstition.
Страх перед призраками пробудил представление человека о сверхъестественном, заложив таким образом прочную основу для тех мощных социальных воздействий этики и религии, которые в свою очередь из поколения в поколение хранили в неприкосновенности нравы и обычаи. Вера в ревнивое отношение мертвецов к обычаям, которым они следовали при жизни была тем фактором, который уже в глубокой древности привел к формированию и укреплению нравов; считалось, что усопшие сурово покарают тех живых, которые осмеливались с беспечным презрением относиться к жизненным нормам, чтившимся мертвецами при жизни во плоти. Лучшая тому иллюстрация — современное почитание предков у желтой расы. Появившаяся позднее примитивная религия, укрепляя нравы, значительно усилила страх перед призраками, однако прогрессирующая цивилизация все больше освобождает человечество от цепей страха и рабства предрассудков.
[68:4.4] Prior to the liberating and liberalizing instruction of the Dalamatia teachers, ancient man was held a helpless victim of the ritual of the mores; the primitive savage was hedged about by an endless ceremonial. Everything he did from the time of awakening in the morning to the moment he fell asleep in his cave at night had to be done just so — in accordance with the folkways of the tribe. He was a slave to the tyranny of usage; his life contained nothing free, spontaneous, or original. There was no natural progress toward a higher mental, moral, or social existence.
До освобождающих и расширяющих кругозор наставлений учителей Даламатии древний человек оставался беспомощной жертвой ритуальных обычаев; примитивного дикаря окружал частокол обрядов. Что бы он ни делал — от утреннего пробуждения до ночного погружения в сон в своей пещере — все должно было выполняться строго по правилам, согласно племенным традициям. Он был рабом заведенного порядка; в его жизни не было ничего свободного, спонтанного или самобытного. Отсутствовало естественное стремление к более высокой интеллектуальной, нравственной или общественной жизни.
[68:4.5] Early man was mightily gripped by custom; the savage was a veritable slave to usage; but there have arisen ever and anon those variations from type who have dared to inaugurate new ways of thinking and improved methods of living. Nevertheless, the inertia of primitive man constitutes the biologic safety brake against precipitation too suddenly into the ruinous maladjustment of a too rapidly advancing civilization.
Древний человек прочно удерживался во власти обычая; дикарь был настоящим рабом привычки; но время от времени появлялись отклонения от нормы — те индивидуумы, которые находили в себе мужество предлагать новый образ мышления и более совершенный уклад жизни. И все же, инертность примитивного человека — это биологический аварийный тормоз, предохраняющий его от внезапного низвержения в губительный дисбаланс, к которому приводит слишком быстрое развитие цивилизации.
[68:4.6] But these customs are not an unmitigated evil; their evolution should continue. It is nearly fatal to the continuance of civilization to undertake their wholesale modification by radical revolution. Custom has been the thread of continuity which has held civilization together. The path of human history is strewn with the remnants of discarded customs and obsolete social practices; but no civilization has endured which abandoned its mores except for the adoption of better and more fit customs.
Однако обычаи — это не безудержное зло; их развитие должно продолжаться. Огульное и радикальное изменение обычаев имеет почти роковые последствия для самого существования цивилизации. Обычай — это нить, скрепляющая цивилизацию. Исторический путь человека устлан остатками отвергнутых обычаев и устаревших общественных укладов; однако не сохранилось ни одной цивилизации, отказавшейся от своих традиций, если только на смену старым обычаям не приходили лучшие и более целесообразные.
[68:4.7] The survival of a society depends chiefly on the progressive evolution of its mores. The process of custom evolution grows out of the desire for experimentation; new ideas are put forward — competition ensues. A progressing civilization embraces the progressive idea and endures; time and circumstance finally select the fitter group for survival. But this does not mean that each separate and isolated change in the composition of human society has been for the better. No! indeed no! for there have been many, many retrogressions in the long forward struggle of Urantia civilization.
Сохранение общества главным образом зависит от постепенной эволюции его нравов. Процесс эволюции обычая возникает из желания экспериментировать: новые идеи неизбежно начинают конкурировать со старыми. Прогрессирующая цивилизация принимает более совершенные идеи и сохраняется; в итоге, время и обстоятельства отбирают для выживания более приспособленную группу. Но из этого не следует, что каждое отдельное изменение в человеческом обществе всегда было к лучшему. Нет, это далеко не так! Ибо на протяжении длительного и трудного развития урантийской цивилизации прогресс неоднократно сменялся регрессом.
5. LAND TECHNIQUES — MAINTENANCE ARTS
5. ОБРАБОТКА ЗЕМЛИ — ИСКУССТВО САМООБЕСПЕЧЕНИЯ
[68:5.1] Land is the stage of society; men are the actors. And man must ever adjust his performances to conform to the land situation. The evolution of the mores is always dependent on the land-man ratio. This is true notwithstanding the difficulty of its discernment. Man’s land technique, or maintenance arts, plus his standards of living, equal the sum total of the folkways, the mores. And the sum of man’s adjustment to the life demands equals his cultural civilization.
Земля — это подмостки общества, а люди — актеры. И человек должен постоянно адаптировать свою деятельность к земельной ситуации. Эволюция нравов всегда зависит от обеспеченности землей. Это так, несмотря на сложность осознания данного факта. Методы обработки земли или искусство самообеспечения человека в совокупности со стандартами его жизни образуют весь уклад народных обычаев, его нравы. А общая приспособленность человека к требованиям жизни составляет культуру его цивилизации.
[68:5.2] The earliest human cultures arose along the rivers of the Eastern Hemisphere, and there were four great steps in the forward march of civilization. They were:
Первые культурные общества возникли вдоль рек восточного полушария и в своем развитии цивилизация прошла четыре важнейших этапа. А именно:
[68:5.3] 1. The collection stage. Food coercion, hunger, led to the first form of industrial organization, the primitive food-gathering lines. Sometimes such a line of hunger march would be ten miles long as it passed over the land gleaning food. This was the primitive nomadic stage of culture and is the mode of life now followed by the African Bushmen.
1. Стадия собирательства. Потребность в пище и голод привели к появлению первого вида промысла — примитивного собирательства. Порой вереница подталкиваемых голодом людей, по крупицам собиравших пищу, достигала десяти миль в длину. В развитии культуры это была примитивная кочевая стадия и такой образ жизни сохранился у современных африканских бушменов.
[68:5.4] 2. The hunting stage. The invention of weapon tools enabled man to become a hunter and thus to gain considerable freedom from food slavery. A thoughtful Andonite who had severely bruised his fist in a serious combat rediscovered the idea of using a long stick for his arm and a piece of hard flint, bound on the end with sinews, for his fist. Many tribes made independent discoveries of this sort, and these various forms of hammers represented one of the great forward steps in human civilization. Today some Australian natives have progressed little beyond this stage.
2. Стадия охоты. Изобретение охотничьих орудий позволило человеку стать охотником и в значительной мере избавиться от рабской зависимости от поиска пищи. Разумный андонит, серьезно поранивший в бою свой кулак, повторно открыл возможность использования палки вместо руки, а наконечника из твердого кремня, привязанного к ней жилами, — вместо кулака. Многие племена самостоятельно совершали подобные открытия и появление разнообразных молотков стало одним из важнейших этапов в развитии человеческой цивилизации. В настоящее время некоторые австралийские аборигены лишь незначительно продвинулись дальше этой стадии.
[68:5.5] The blue men became expert hunters and trappers; by fencing the rivers they caught fish in great numbers, drying the surplus for winter use. Many forms of ingenious snares and traps were employed in catching game, but the more primitive races did not hunt the larger animals.
Люди синей расы были прекрасными охотниками и звероловами; устраивая запруды, они отлавливали большое количество рыбы, засушивая избытки на зиму. Для поимки дичи использовались многие виды хитроумных силков и капканов, однако примитивные расы не охотились на крупных животных.
[68:5.6] 3. The pastoral stage. This phase of civilization was made possible by the domestication of animals. The Arabs and the natives of Africa are among the more recent pastoral peoples.
3. Стадия кочевого скотоводства. Этот этап цивилизации стал возможен благодаря одомашниванию животных. Примером молодых кочевых народов могут служить арабы и африканские аборигены.
[68:5.7] Pastoral living afforded further relief from food slavery; man learned to live on the interest of his capital, the increase in his flocks; and this provided more leisure for culture and progress.
Кочевое скотоводство привело к дальнейшему уменьшению рабской зависимости от поиска пищи; человек научился жить за счет прироста капитала — увеличения поголовья своего стада; и это давало больше свободного времени для культуры и прогресса.
[68:5.8] Prepastoral society was one of sex co-operation, but the spread of animal husbandry reduced women to the depths of social slavery. In earlier times it was man’s duty to secure the animal food, woman’s business to provide the vegetable edibles. Therefore, when man entered the pastoral era of his existence, woman’s dignity fell greatly. She must still toil to produce the vegetable necessities of life, whereas the man need only go to his herds to provide an abundance of animal food. Man thus became relatively independent of woman; throughout the entire pastoral age woman’s status steadily declined. By the close of this era she had become scarcely more than a human animal, consigned to work and to bear human offspring, much as the animals of the herd were expected to labor and bring forth young. The men of the pastoral ages had great love for their cattle; all the more pity they could not have developed a deeper affection for their wives.
На предыдущих стадиях мужчины и женщины сотрудничали друг с другом, однако распространение скотоводства низвело женщину до уровня социального рабства. Ранее мужчины должны были добывать животную пищу, а женщины — растительную. Поэтому когда человек вступил в эру кочевого скотоводства, статус женщины существенно понизился. Ей по-прежнему приходилось тяжко трудиться, выращивая необходимые для жизни растения, в то время как мужчине достаточно было отправиться к своему стаду, чтобы с лихвой обеспечить себя животной пищей. Так мужчина стал относительно независимым от женщины и на протяжении всего периода кочевничества положение женщины постоянно ухудшалось. К концу этой эры она опустилась почти до уровня животного, ее удел заключался в работе и рождении потомства — подобно тому, как скот должен был работать и приносить молодняк. Мужчины эпохи кочевого скотоводства очень любили своих животных; тем обиднее, что они не смогли развить более глубоких чувств к своим женам.
[68:5.9] 4. The agricultural stage. This era was brought about by the domestication of plants, and it represents the highest type of material civilization. Both Caligastia and Adam endeavored to teach horticulture and agriculture. Adam and Eve were gardeners, not shepherds, and gardening was an advanced culture in those days. The growing of plants exerts an ennobling influence on all races of mankind.
4. Стадия земледелия. Эта эра наступила с появлением культурных растений и представляет собой высший тип материальной цивилизации. И Калигастия, и Адам уделяли большое внимание обучению садоводству и земледелию. Адам и Ева были садовниками, а не пастухами и в те дни садоводство было более прогрессивным видом культуры. Выращивание растений оказывает облагораживающее влияние на все человеческие расы.
[68:5.10] Agriculture more than quadrupled the land-man ratio of the world. It may be combined with the pastoral pursuits of the former cultural stage. When the three stages overlap, men hunt and women till the soil.
Земледелие более чем вчетверо повысило общемировую обеспеченность землей. И оно может сочетаться со скотоводством предшествующей культурной стадии. Когда все три стадии частично совпадают, мужчины охотятся, а женщины возделывают землю.
[68:5.11] There has always been friction between the herders and the tillers of the soil. The hunter and herder were militant, warlike; the agriculturist is a more peace-loving type. Association with animals suggests struggle and force; association with plants instills patience, quiet, and peace. Agriculture and industrialism are the activities of peace. But the weakness of both, as world social activities, is that they lack excitement and adventure.
Между пастухами и землепашцами всегда возникали трения. Охотники и пастухи отличались воинственностью; земледельцу свойственно большее миролюбие. Связь с животными предполагает борьбу и силу; связь с растениями вселяет терпение, мир и покой. Земледелие и промышленное производство — мирные занятия. Однако их слабая сторона, как общемировых видов общественной деятельности, заключается в однообразии и монотонности.
[68:5.12] Human society has evolved from the hunting stage through that of the herders to the territorial stage of agriculture. And each stage of this progressive civilization was accompanied by less and less of nomadism; more and more man began to live at home.
От стадии охоты и через стадию скотоводства человеческое общество эволюционировало до стадии оседлого земледелия. И каждый этап постепенно развивавшейся цивилизации сопровождался уменьшением кочевничества; все большее число людей начинали вести оседлый образ жизни.
[68:5.13] And now is industry supplementing agriculture, with consequently increased urbanization and multiplication of nonagricultural groups of citizenship classes. But an industrial era cannot hope to survive if its leaders fail to recognize that even the highest social developments must ever rest upon a sound agricultural basis.
В настоящее время промышленность дополняет сельское хозяйство, в результате чего усиливается урбанизация общества и в нем появляется все больше неаграрных классов. Однако промышленная эра будет обречена, если ее лидеры не осознают, что даже самые высокие социальные достижения должны базироваться на прочном сельскохозяйственном фундаменте.
6. ЭВОЛЮЦИЯ КУЛЬТУРЫ
[68:6.1] Man is a creature of the soil, a child of nature; no matter how earnestly he may try to escape from the land, in the last reckoning he is certain to fail. «Dust you are and to dust shall you return» is literally true of all mankind. The basic struggle of man was, and is, and ever shall be, for land. The first social associations of primitive human beings were for the purpose of winning these land struggles. The land-man ratio underlies all social civilization.
Человек — создание почвы, дитя природы; как бы упорно ни пытался он освободиться от земли, в конце концов, это ему никогда не удается. «Прах ты, и в прах возвратишься» — буквальная истина для всего человечества. Основной борьбой человека была, есть и будет борьба за землю. Первые общественные объединения примитивного человека создавались для того, чтобы выиграть эту борьбу. Обеспеченность землей лежит в основе всей социальной цивилизации.
[68:6.2] Man’s intelligence, by means of the arts and sciences, increased the land yield; at the same time the natural increase in offspring was somewhat brought under control, and thus was provided the sustenance and leisure to build a cultural civilization.
С помощью разумного использования ремесел и науки человек добился увеличения урожайности; в то же время, в некоторой мере, стал контролироваться естественный прирост населения — так появились средства и досуг, необходимые для создания культурной цивилизации.
[68:6.3] Human society is controlled by a law which decrees that the population must vary directly in accordance with the land arts and inversely with a given standard of living. Throughout these early ages, even more than at present, the law of supply and demand as concerned men and land determined the estimated value of both. During the times of plentiful land — unoccupied territory — the need for men was great, and therefore the value of human life was much enhanced; hence the loss of life was more horrifying. During periods of land scarcity and associated overpopulation, human life became comparatively cheapened so that war, famine, and pestilence were regarded with less concern.
Человеческое общество контролируется законом, согласно которому численность населения прямо пропорциональна культуре земледелия и обратно пропорциональна текущему уровню жизни. На всем протяжении раннего периода — в еще большей степени, чем сегодня — закон спроса и предложения определял приблизительную ценность человека и земли. При изобилии земли на свободных территориях потребность в людях была огромной, что существенно повышало ценность человеческой жизни; поэтому потеря жизни была большим несчастьем. При недостатке земли и связанной с этим перенаселенностью сравнительная ценность человеческой жизни падала, а потому войны, голод и эпидемии вызывали меньше беспокойства.
[68:6.4] When the land yield is reduced or the population is increased, the inevitable struggle is renewed; the very worst traits of human nature are brought to the surface. The improvement of the land yield, the extension of the mechanical arts, and the reduction of population all tend to foster the development of the better side of human nature.
Когда урожайность земли падает или численность населения возрастает, возобновляется неизбежная борьба — проявляются худшие из человеческих качеств. Повышение урожайности земли, развитие ремесел и уменьшение численности населения — все это помогает развитию лучших сторон человеческой натуры.
[68:6.5] Frontier society develops the unskilled side of humanity; the fine arts and true scientific progress, together with spiritual culture, have all thrived best in the larger centers of life when supported by an agricultural and industrial population slightly under the land-man ratio. Cities always multiply the power of their inhabitants for either good or evil.
Жизнь на периферии раскрывает в человеке его неквалифицированные стороны; изящные искусства и истинный научный прогресс — равно как и духовная культура — наиболее успешно развиваются в крупных центрах при условии, если они обеспечиваются сельскохозяйственным и промышленным населением, численность которого несколько ниже уровня обеспеченности землей. Города всегда повышают возможности своих обитателей — во благо или во зло.
[68:6.6] The size of the family has always been influenced by the standards of living. The higher the standard the smaller the family, up to the point of established status or gradual extinction.
Уровень жизни всегда влиял на размер семьи. Чем выше уровень жизни, тем меньше семья — вплоть до стадии равновесия или постепенного вымирания.
[68:6.7] All down through the ages the standards of living have determined the quality of a surviving population in contrast with mere quantity. Local class standards of living give origin to new social castes, new mores. When standards of living become too complicated or too highly luxurious, they speedily become suicidal. Caste is the direct result of the high social pressure of keen competition produced by dense populations.
Во все века уровень жизни определял скорее качество сохранявшегося населения, чем всего лишь его количество. Местные классовые стандарты жизни порождали новые социальные касты, новые нравы. Если эти нормы слишком усложнялись или начинали отличаться чрезмерной расточительностью, они быстро становились губительными. Каста — это прямое следствие высокого социального напряжения, к которому приводит острая конкуренция в условиях плотного населения.
[68:6.8] The early races often resorted to practices designed to restrict population; all primitive tribes killed deformed and sickly children. Girl babies were frequently killed before the times of wife purchase. Children were sometimes strangled at birth, but the favorite method was exposure. The father of twins usually insisted that one be killed since multiple births were believed to be caused either by magic or by infidelity. As a rule, however, twins of the same sex were spared. While these taboos on twins were once well-nigh universal, they were never a part of the Andonite mores; these peoples always regarded twins as omens of good luck.
Древние расы часто прибегали к различным мерам для ограничения роста населения; все примитивные племена убивали уродливых или хилых младенцев. Младенцев женского пола нередко умерщвляли, пока не появилась практика покупки жен. Иногда детей душили при рождении, однако чаще всего их бросали. Отец близнецов обычно требовал, чтобы один из них был убит, ибо считалось, что рождение нескольких детей было результатом колдовства или измены. Однако близнецов одного пола, как правило, оставляли в живых. Хотя некогда этот запрет на близнецов был практически повсеместным, он был чужд андонитам; для этих народов рождение близнецов всегда было счастливым знаком.
[68:6.9] Many races learned the technique of abortion, and this practice became very common after the establishment of the taboo on childbirth among the unmarried. It was long the custom for a maiden to kill her offspring, but among more civilized groups these illegitimate children became the wards of the girl’s mother. Many primitive clans were virtually exterminated by the practice of both abortion and infanticide. But regardless of the dictates of the mores, very few children were ever destroyed after having once been suckled — maternal affection is too strong.
Многие расы освоили методы прерывания беременности и эта практика широко распространилась после введения табу на внебрачное деторождение. В течение долгого времени девушки обычно лишали младенцев жизни, однако в более цивилизованных группах мать девушки забирала незаконнорожденных детей к себе. Многие примитивные кланы были буквально истреблены в результате абортов и умерщвления новорожденных. Однако независимо от обычая чрезвычайно редко случалось, чтобы детей умерщвляли после кормления грудью — материнский инстинкт слишком силен.
[68:6.10] Even in the twentieth century there persist remnants of these primitive population controls. There is a tribe in Australia whose mothers refuse to rear more than two or three children. Not long since, one cannibalistic tribe ate every fifth child born. In Madagascar some tribes still destroy all children born on certain unlucky days, resulting in the death of about twenty-five per cent of all babies.
Даже в двадцатом веке сохраняются пережитки таких примитивных методов контроля рождаемости. Матери одного из австралийских племен отказываются вскармливать более двух или трех детей. Еще относительно недавно в одном из племен каннибалов съедали каждого пятого младенца. Некоторые племена Мадагаскара до сих пор уничтожают всех детей, родившихся в определенные несчастливые дни, что приводит к смерти около двадцати пяти процентов всех новорожденных.
[68:6.11] From a world standpoint, overpopulation has never been a serious problem in the past, but if war is lessened and science increasingly controls human diseases, it may become a serious problem in the near future. At such a time the great test of the wisdom of world leadership will present itself. Will Urantia rulers have the insight and courage to foster the multiplication of the average or stabilized human being instead of the extremes of the supernormal and the enormously increasing groups of the subnormal? The normal man should be fostered; he is the backbone of civilization and the source of the mutant geniuses of the race. The subnormal man should be kept under society’s control; no more should be produced than are required to administer the lower levels of industry, those tasks requiring intelligence above the animal level but making such low-grade demands as to prove veritable slavery and bondage for the higher types of mankind.
С общемировой точки зрения, в прошлом перенаселенность никогда не была большой проблемой, однако если войны пойдут на убыль, а наука будет все успешней справляться с заболеваниями, в будущем избыток населения может привести к серьезным трудностям. В это время великому испытанию подвергнется мудрость мировых лидеров. Хватит ли урантийским правителям проницательности и смелости для того, чтобы способствовать распространению нормального, устойчивого человека, а не крайностей — сверхнормальных и резко возросшего числа субнормальных людей? Помогать следует нормальному человеку; это костяк цивилизации и расовый источник гениальных мутантов. Субнормальные люди должны контролироваться обществом; их численность не должна быть больше необходимого для обслуживания простейших операций в промышленности — выполнения таких задач, которые требуют уровня разума, превышающего животный, но которые в силу своей примитивности означали бы настоящее рабство для высших человеческих типов.
[68:6.12] [Presented by a Melchizedek sometime stationed on Urantia.]
[Представлено Мелхиседеком, некогда пребывавшим на Урантии.]